Иван Ефремов, автор таких известных романов, как «Туманность Андромеды», «Таис Афинская», «Час быка», — один из самых интересных и, может быть, загадочных русских писателей советского периода. Считающийся классиком советской фантастики, он явно не вписывался в ее жанровые рамки: он создавал картины коммунистического будущего, но коммунизм в его романах был явно не советского типа. О месте автора «Туманности Андромеды» в истории русской культуры и его футуристических прогнозах мы беседуем с историком, исследователем творчества Ефремова, автором биографии Ефремова для серии «Жизнь замечательных людей» Николаем Смирновым.
Rambler Group стала инвестором и сопродюсером киносериала «Бендер», который снимает студия «Среда» Александра Цекало, рассказала «Ведомостям» директор по репертуарной стратегии и контенту интернет-холдинга Софья Квашилава. Представитель «Среды» подтвердил, что Rambler Group полностью профинансирует «Бендера».
Подробнее: На киноэкраны выйдут новые приключения Остапа Бендера
Салли Хорнер
Американская журналистка Сара Вайнман написала книгу «Подлинная жизнь Лолиты» (издательство «Индивидуум»), которая выходит на русском языке. В ней она рассказывает о похищении одиннадцатилетней девочки Салли Хорнер, которая, вероятнее всего, стала прототипом набоковской Лолиты. Автор собрала воедино неопубликованные материалы ФБР, судебные документы и воспоминания родных и близких девочки. «Сноб» публикует одну из глав
Исполняется 70 лет запрету к печати дилогии Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок»
Оба романа были запрещены постановлением секретариата Союза советских писателей как «клевета на советское общество» в 1949 году, но запрет длился сравнительно недолго. В 1956 году после XX съезда КПСС, осудившего культ личности Сталина и косвенно идеологию сталинизма, Остап Бендер, Ипполит Матвеевич Воробьянинов и другие персонажи дилогии Ильфа и Петрова были восстановлены в правах полноценных литературных героев, что позволило ученым продолжить их исследование.
CULTURE CLUB/GETTY IMAGES О Владимире Маяковском трудно писать юбилейные воспоминания - он ненавидел сам жанр "юбилейного" и больше всего боялся музеефикации. Ему удалось сразу уловить настроение эпохи, в которую суждено было жить. Стать идеальным резонатором эпохи, когда как раз разрушалось все устоявшееся, и казалось, что сдвигалась с места сама земная твердь.
Подробнее: Бунтарь-денди: о борьбе, любовницах и Украине в жизни Маяковского
Писсаро, Ренуар, Моне и Золя каждый вечер ужинали в кафе «Гербуа», близ заставы Клиши. Друзья давно заметил, что к их разговорам внимательно прислушивается совсем юная девушка с большими грустными глазами, но смотрит при этом только на Моне. Уже несколько вечеров подряд она приходит, садится за соседний столик, пьет оранжад маленькими глотками и не сводит с художника глаз. В один из вечеров Клод поднялся, подошел к девушке, молча протянул ей руку, и они ушли.
Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?» — этот вопрос Владимир Маяковский задавал себе в жизни несколько раз. Его романы развивались стремительно, одни длились пару месяцев, другие — больше десяти лет, но ни один из них не привел к браку. Вспоминаем муз поэта.
СXVIII века в Россию стали приезжать не только официальные посланники и дипломаты, но и рядовые путешественники — среди них были и писатели. Своими впечатлениями они делились в дневниках, очерках, письмах. Восторженные и удивленные, сатирические и порицающие — читайте мемуары зарубежных писателей, побывавших в России.
Всю свою жизнь Наталья Васильевна Крандиевская-Толстая прожила «на втором плане», в ореоле славы своего мужа, классика советской литературы Алексея Толстого. Собственная творческая судьба ее сложилась трагично: ярко дебютировав перед революцией, при жизни она выпустила лишь несколько книг, годы жизни с Толстым вообще обернулись для нее поэтической немотой, умерла Наталья Васильевна в безвестности. И даже теперь, когда творческое наследие Крандиевской издано и по праву заняло достойное место на книжной полке рядом с ее младшими современницами Мариной Цветаевой и Анной Ахматовой, она по-прежнему остается в тени этих громких имен...
Несмотря на весьма почтенный возраст, Суламифь Мессерер работала до последнего дня — вела класс в Ковент-Гардене — и не забывала следить за собой, ежедневно посещая бассейн. В ее феноменальной памяти (а трудно было найти такую область, в которой Мадам была бы несведуща) отчетливо запечатлелся весь минувший век, в то время как и в веке наступившем она совсем не чувствовала себя чужестранкой.